Глава 1.
Вокруг не было ничего. Пустота, словно густой туман, обволакивала, душила, не давала шевельнуться. Небытие – страшная сила, с которой невозможно бороться. Оно мощной дланью стиснуло сознание Мишель, разбило, разметало его на множество частичек, каждая из которых жила теперь своей собственной жизнью.
Мишель погружалась все глубже и глубже, приближаясь к началу всего сущего. Она не могла с уверенностью сказать, кто она – сонм видений и образов кружил ее, не позволяя найти точку опоры. Как долго она жила? Мишель не знала.
Вот опять она видит девственные леса и степи, могучую и прекрасную в своей первозданности природу; вот одетая в шкуры мчится на спине быстроногого мустанга. Вот копьем поражает жертву; и через мгновение вместе с соплеменниками вгрызается в еще трепещущую плоть, дабы утолить голод… И все это так явственно, так живо.
“Славное было времечко”, - проносится в ее замершем мозгу мысль. – “Да славное”. В одночасье ожили в ней все первобытные инстинкты, она вновь стала дикой дочерью столь же дикой природы, неистовой предводительницей…
Яркая вспышка света - злототканные одежды сменили грубые шкуры, она ощутила тяжесть украшений, подобно змеям обвивающих ее тело. Теперь она купается в роскоши, сотня слуг в любой момент готова исполнить малейшую прихоть …Амфитритии – о нет, не воительницы, не царицы даже, а богини. Сквозь забытье Мишель улыбалась, улыбалась вновь надменной улыбкой Амфитритии – богини, снизошедшей к людям, вечно молодой и прекрасной. Она вновь стояла на верхней террасе своего храма-жилища, созерцая распростертый у ее ног Актерон, а вдаль насколько хватало взгляда – песок, раскаленный песок и воздух, дрожа, поднимался к небу. Ее ноздри нервно подергивались, будто ощущали ароматы благовонных смол.
“Власть”, - прошептала Мишель, но губы ее не шевельнулись.
И опять все закружилось, спуталось. Опять она возвращалась к истокам. Каждая частичка ее сознания вновь переживала одну из многочисленных жизней Мишель. Мишель? Ах, она давно позабыла свое истинное имя. Да и, было ли оно у нее? Она не помнила своих родителей; а привыкла считать, что появилась вместе с этим миром, из небытия чьей-то волей была исторгнута на свет, чтобы править, властвовать, мучиться и побеждать, терпеть унижения и самой втаптывать в грязь. Сколько раз она достигала наивысшего могущества, когда уже ничто, казалось, не поколеблет его. И что? Ничтожная случайность, простая человеческая слабость сбрасывали ее – Гехру, Анаиту, Цикронию … - с постамента, лишали всего в считанные секунды.
И вновь она скиталась по дорогам; вновь была пленницей, рабыней, наложницей; кнут стегал ее, кандалы, цепи звенели на руках и ногах. Голод превращал ее из прелестной обольстительницы-гурии в жалкое подобие людского существа – ничто не могло сломить ее дух. Единожды испытав всю сладость власти, она уже не могла позволить себе подчиняться кому-либо, в особенности Мужчине. Она – Каллихора, Эшрати – вновь стремилась ввысь, падала, но взмывала еще выше. И так бесконечное число раз.
Внезапно все тело ее напряглось и… опять мрак. Новая вспышка света… Вот оно – самое жуткое и болезненное видение ее жизни: эти глаза, жгучие карие глаза, украшавшие самое прекрасное лицо мужчины. Мужчины, страсть к которому, погубила Мишель. Она никогда не простит себе этой человеческой слабости – Любви. Любовь к простому смертному, которая ознаменовала начало ее конца.
“Гален… - простонала Мишель, - Гален бен-Таффут…”
Свет померк. Ибо более ничто не волновало ее душу; с его уходом ушла, казалось, сама жизнь. Не было более огня – Мишель влачила жалкое существование в заброшенной обители святого… Она позабыла ничего не значащее для нее имя. Могильный холод сковал ее члены. Видения прекратились.
Опять пустота; бездна разверзлась под ней и готовилась поглотить… Чья-то рука сжала ее запястье и потянула прочь от пропасти. К свету! Да, да скорей к свету.
“Я не исчезну так просто. Я буду жить. Я хочу вновь владеть миром ...”
Мишель медленно подняла тяжелые, словно каменные веки. Дневной свет, приглушенный витражами, мягко освещал небольшую комнату. Откинув полог, на краю кровати сидел незнакомец и держал ее руку в своих. Окинув взором роскошную обстановку, Мишель посмотрела на ее хозяина. Тень скрывала его лицо – она смогла различить лишь спадающие на плечи волосы, крепкий торс и богатство одежды. Мишель отдернула, было, руку, но незнакомец лишь сильнее сжал ее кисть.
- Кто ты? - с вызовом спросила она.
Мужчина подвинулся немного в сторону; лучи солнца упали на его лицо. Увиденное привело Мишель в ужас. Ей показалось, что от его рук исходит черный, смертельный холод, и, что он пробирается вверх по руке, проникает в тело, сжимает сердце. Вдруг она почувствовала, что не может дышать, будто кто-то сдавил ее горло тисками.
- Ты мертв… мертв, - простонала, запинаясь, Мишель.
- А, вижу, ты узнала меня, Сирита! Ну-ну, не надо так бурно выказывать свою радость, прелесть моя, - сказал он, ложа ладонь на ее трясущееся плечо – Мишель била дрожь.
- Нет, - закричала она. – Ты мертв… уже сотни лет. Ты… ты не Гален. Он мертв.
- Ну, полноте, Сирита. Успокойся, - приговаривал Гален, гладя ее лоб, опаленные волосы. – Слышишь, - прикрикнул он и встряхнул ее. – Перестань.
Мишель робко подняла на него полные ужаса глаза, содрогаясь безмолвными рыданиями. Гален поднял ее с ложа и отнес к окну, крепко прижимая ее по-девичьи хрупкое, дрожащее тело к своей груди. Казалось, Мишель немного успокоилась, но едва она взглянула на Галена, как вновь впала в истерику.
- Ты призрак! Ты не Гален! Отпусти меня. Я не хочу умирать! Ты же пришел за мной? Я тебе так просто не дамся…
Она изо всех сил вырывалась, пыталась царапаться, била его по груди и плечам. Гален боролся с ней пару минут, а потом отпустил. Мишель без сил упала к его ногам. Он протянул ей руки, но она пугливо отползла к стене, всхлипывая и по-прежнему дрожа. Гален сел возле нее.
- Посмотри, ластонька, - тихо сказал он, - я живой. Дай свою руку – прикоснись ко мне. Я не призрак, я из плоти и крови. Вот послушай, - он приложил ее ладонь к своему сердцу. - Слышишь? Слышишь, как оно бьется? Разве сердце мертвеца может так стучать?
Мишель все еще с ужасом смотрела на красавца, в котором узнала своего возлюбленного – принца Галена бен-Таффута. Она протянула руку, коснулась его лица: пряди иссиня-черных волос у виска, смуглой, слегка выступающей скулы, уголка резко очерченных бледных губ, задержалась на мужественном подбородке, и безвольно упала в его объятия. Он осторожно гладил ее голову, что покоилась на его плече. Когда Мишель совсем затихла, Гален унес ее в альков.
- Но как? - спросила она, не в силах поверить, что все это происходит наяву. – Может быть, я брежу, а ты – лишь очередное видение. Нет, ты действительно жив, - поправила она тут же себя. – Мне нужно время, чтобы поверить.
- Чего, чего, а этого добра у нас хватает. Перед нами вечность, Сирита.
- Не зови меня так.
- Роза Альгамбры сменила имя?
- Роза Альгамбры умерла, - прошептала девушка. - Она мертва уже много лет.
- И как теперь тебя называть? Эти безумцы в толпе что-то кричали, но я не смог разобрать.
- Мишель.
- Хорошее имя. Оно тебе подходит, - сказал Гален, разбирая спутанные пряди ее волос. –Мишель…Мишель, - прошептал он, каждый раз немного меняя интонацию. – Да, прелесть моя, оно делает тебя еще загадочнее.
Его пальцы пробежались по ее шее, груди, скользнули вдоль бедра.
- Ты все так же прекрасна, любовь моя, - сказал он, целуя ее вздрагивающие губы.
Руки Мишель обвили его шею так, как делали это несчетное количество раз. Привычным жестом прильнула она к его телу, выпуская на волю иную Мишель – первобытное существо, не знающее ни оков, ни условностей цивилизации, всецело подчиненное своим инстинктам. Нависая над ней своим могучим торсом, Гален взглянул ей в лицо и с наслаждением увидел хорошо знакомое пламя, плясавшее в ее потемневших от страсти глазах. Через мгновение оно захватило и его, подняв обоих до небес.
Утомленная ласками, Мишель распростерлась на ложе. Гален спал подле нее безмятежным сном младенца, уткнувшись лицом в подушку. Она закрыла глаза, но сон не шел к ней. Ясно слыша мерное дыхание своего возлюбленного, девушка не могла шевельнуться, будто все тело налилось свинцом. Неизвестно сколь долго пребывая в таком состоянии, Мишель не в силах была призвать ни единой мысли.
Наконец-то, Мишель заставила себя подняться: накинула одеяло на мирно спавшего Галена и направилась к двери. Та оказалась заперта. Мишель надела валявшуюся на полу рубаху принца, богато расшитую серебром, и уселась в кресло в самом темном углу комнаты.
“Ты всегда был неженкой Гален. Я встречала немного мужчин, так ценивших роскошь, - думала она, теребя вышитые манжеты. – Гадкий мальчишка, ты сохранил свою власть надо мной. Одно твое прикосновение приводит меня в трепет, как и прежде. С этим надо что-то делать, Мишель. Но, что?”
Бен-Таффут проснулся и, не обнаружив ее рядом, резко вскочил. Мишель, заметив, как встревожено он оглядывается, хищно усмехнулась:
“Какое удовольствие – помучить тебя, мой леопард.”
Она вышла из темноты.
- Гален, я здесь.
- Сирита! – вскрикнул он, забыв ее новое имя. Он потянул ее за полу рубахи и бросил на ложе. – Моя роза… - прошептал принц, погружая пальцы в массу ее вьющихся непокорных, локонов.
Она отвела его руку.
- Сирита мертва.
- Ты всегда будешь для меня прекраснейшим цветком садов Альгамбры. Моей розой, моей дикой ланью. Я по-прежнему люблю тебя.
- Замолчи немедленно. Я не хочу вспоминать утраченного. И Сирита, и Альгамбра, и наша любовь – все, все кануло в Лету. Скажи, откуда ты явился? Если б я верила в жизнь после смерти, то сказала б, что из Ада. Будь ты проклят!
Мишель сползла на ступеньки алькова и закрыла лицо руками. Гален натянул штаны и сел возле нее.
- Я расскажу тебе Сирита. И не смотри на меня так. Я буду называть тебя Сиритой, потому что для меня живо все то, что ты бросила в Лету. И, пока прошлое стоит перед моим взглядом, ты будешь для меня Сиритой, розой Альгамбры. Моей Альгамбры…которую я утратил по твоей вине.
Мишель недоуменно смотрела на него. Разъяренный он был красив, как Аполлон, и она ничего не могла с собой поделать.
- Гален, - она коснулась его волос, - Гален я все помню, и именно поэтому мне так больно... я не хочу думать о прошлом. Даже не хочу знать, как ты стал бессмертным. О Сет, как я могла не ощутить этого! Ведь и тела твоего не нашли, но меня убедили… Боль утраты была так велика, что я лишилась рассудка.
Мишель мысленно проклинала овладевшую ею слабость; она отдала бы что угодно, лишь бы он не заставлял вспоминать прошлое, а молча, обнял ее. Принц прочитал призыв, скрытый в ее глазах. Наперекор ей он поднялся и заходил по комнате
- А ты знаешь, каково было мне? Да я воскрес, но ничего не помнил. Сто лет безумцем я бродил по дорогам, пока, наконец, не вернулся домой. Стены Альгамбры вернули мне образы минувшего. Но… там хозяйничали другие, они не помнили обо мне, Галене бен-Таффуте, владетеле Гранады. О Сирита, я так надеялся встретить тебя, ведь знал, что ты бессмертна. Но и о тебе никто не помнил. Меня прогнали как шелудивого пса со двора господина. Хотя еще так недавно я был господином. Человеческая память коротка, равно как и их жизнь, - он замолчал.
- Сирита, моя Роза… Поди сюда, - Гален протянул ей руку.
Мишель бросилась к нему и как утопающий соломинку сжала его пальцы. Он взял ее на руки как ребенка и устроился с ней в кресле. Волосы серебряными змеями рассыпались по ее спине, упали ему на плечи. Она спрятала лицо у него на груди, закрыла глаза, блаженно растворяясь в тепле его объятий. Гален откинул голову на спинку кресла.
- Сирита любила меня, - задумчиво произнес он. – А, будет ли Мишель?
Она ничего не сказала, да и для него этот вопрос не требовал ответа. Он тоже закрыл глаза, и оба погрузились в воспоминания.

Продолжение романа «Проклятье на двоих»